Я, конечно, ухватился, но когда меня послали на комиссию, то комиссия меня тоже забраковала по зрению. Учитывая, что все-таки Михаил Михайлович Сомов, который был назначен начальником экспедиции, высокопорядочный человек, он пошел к начальнику Главсевморпути и сказал: мне, Василий Федотович (был Бруханов тогда начальник Главсевморпути), придется отказаться от должности начальника экспедиции.
- Ну ты что, маленький человек что ли ?
- Нет, я не маленький, а дело в том, что я в очках.
- Ну и что ?
- А то, что людей, которых я направляю в очках, ваша медицина не пропускает.

Слово было сказано начальником Главсевморпути в адрес полярной экспедиции и после этого, конечно я попал в экспедицию и не только я был и Иннокентий Михайлович Магницкий, начальник радиоотряда. Он тоже в очках. Да, много людей в очках и как дальнейший опыт показал, все справились.
Таким образом я попал в состав этой экспедиции. Это мне было очень приятно, это - очень почетно.
Началась подготовка. Туда мы ехали - ничего не знали. Никто не знал.

Сведения были. Только какие? Вот «Слава» ходила и больше никого не было . Но «Слава» не зимовала, она летом бывала. Так что там зимой?
Кто-то говорил, что там бог знает, какая скорость ветра, то, пятое, десятое. Трудно было сообразить, какие ставить антенные сооружения, какие ставить мачты, какие оттяжки. Опыт показал, что мы приняли, они, так сказать, выдержали и троса, стволы мачт выдержали. У нас были деревянные мачты, в основном. Могучие троса, толстые, с сильным запасом мы делали.

Но скорость ветра, конечно, там колоссальная. Там скорость ветра достигала 40-45, 50 и до 55 метров в секунду. Трудно представить, что это такое. Ну вот я попробую вам сказать. Например, в такой ветер вы выходите на крыльцо и ветер там из-за дома дует так, что вы вне, в мертвой зоне находитесь. И вот идет стена мимо вас снега. Причем вы ощущаете и знаете, что это снег, что это ничего страшного нет. Но боитесь протянуть туда руки. Инстинкт подсказывает - и не суй, страшно делается, как будто сплошная стена идет.

Второй пример. Если Вы ляжете при такой скорости ветра против ветра головой, будете держаться зубами, руками. Ногами, чем угодно. Вас все равно будет тянуть, ветром сносить . Вы не сможете удержаться. Это лежа.... Стоя, я уже не говорю. Стоя можно, если ты держишься, потому что валит. Это два.

Третий пример это значит, у нас, допустим тройное остекление было окон. Так все-таки при ветре снег забивало через эти три сталинитовых прорезиненых остекления. Если Вы вбили гвоздь какой-то и он, допустим, кончиком вышел наружу, то будьте уверены: снаружи будет так дуть снег, что внутри будет нарастать шапка снега.

Вот эта интересная особенность.

Вторая, интересная еще особенность есть там очень сильная позиция. Например, при сильной пурге настолько могут быть сильные электролизации, что если Вы передаете чайник, то берущий получает сотрясение - удар (искра проскакивает). У нас был еще один страшный (я бы сказал) случай. Когда мы делали ремонт, мы сняли идущее по потолку на изоляторах соединение большой антенны к передатчику. Опустили его на пол, а рядом были флаконы с краской. И вот ночью, когда я дежурил, мне показалось, что какие то потрескивания реле. Никого нет. Ночь глухая, а треск идет. Я вышел из-за пульта, посмотрел и ужаснулся. Горит пол. На полу полный пожар.

Не пойму, что горит, тряпки какие-то, какие-то бумаги горят, а примерно в метре расположены краски. Ну я, конечно, все это дело погасил. И стал смотреть, в чем дело. А эти, оказывается наведение на антенну и прямо вот в деревянный пол. И он начинает возгораться от этого искрения.

Статика.

Вот такая вот вещь. Это вы представляете, пожар там. Скандал такой, если сгорит передающая станция. Вот это бы очень страшный момент и хорошо, что так услышали быстро и ликвидировали эти дело.

- Это статика? Она постоянна?

- Нет. В момент пурги. Трущийся снег.

- А как долго эта пурга?

- Может несколько суток.

- А потом все это затихает?

- Потом тихо становится.

Так, что интересные эти вещи. И, конечно, самое интересное, что для нас непривычно. Там солнышко движется наоборот, не по часовой стрелке, а против часовой стрелки. справа налево.

- Как там в отношении эфира, прохождения?

- Там, во-первых, блестяще слышны американцы, все районы, вплоть до того, что нам приходилось ставить антенны, направленные на Россию, а так сказать, минимум на американцев.

Второе то, что мы ввели очень жесткий порядок: если даешь CQ USSR, они уже не лезут, никто. Знают, что мы работаем, но правда, мы им давали отдушины. Но уже, когда мы не работали, в другие часы мы, конечно, их десятками, как говориться, глушили с Георгием (со мной был Георгий Алексеевич Миньков UAЗAV, очень милый человек, прекрасный радист, большой радиолюбитель) и мы с ним, так сказать, работали. А американцы уже знали. Они не лезли, Но уже когда на них кидались, причем их удивляло, что мы записывали до 6-ти позывных, например в этой книге.
И кричат:
- Как ты там Георгий умудряешься? Ну как, как? Что объяснять - как? Умеем и все. У меня сохранились, между прочим, все аппаратные журналы. 4 полных книги аппаратных журналов. Я их берегу, думаю, что может быть когда-нибудь будет музей радиолюбителей. Может будет, когда-нибудь, чтобы передать туда. Мы провели там 4,5 тысяч связей.

Ни одна последующая экспедиция столько не провела. Это, так сказать, наш рекорд с Георгием.

А потом мы работали еще на пути следования обратно, причем милостиво нам так было из Москвы сообщение ГИЭ, что разрешается работать на любом корабле, на котором Вы пойдете, позывным UA3DQ/mm. Вот это был второй раз, когда я работал /mm. Ну и так уж я как-то из того, что я люблю эти моряцкие дела. Так повелось, что я никогда не пропускаю, когда слышу /mm. Я всегда кидаюсь. Вот так.

А тут, позавчера, мне даже понравилось - я работал с /am. Это - воздух. Это - аэролюбитель. Я из наших радиолюбителей работал только с одним ТУ-134. Причем он работал 5-буквенным позывным. Я его тут же схватил. Где? Он говорит:
- Вот летим там, туда-то...
Я говорю:
- На чем летите?
- На ТУ-134.

Он нелегально вылез, конечно. Его потом накрыли за это дело. Его, видимо, дисквалифицировали, он не имел права работать. Но я имел связь. И две связи я имел с американцами, когда они летали в своем воздушном пространстве.

Я никогда не пропускаю связи с Антарктидой. Самая редкая связь у меня была - умрешь - не встанешь! На 80-ти метрах со станцией «Восток». Шло великолепно. Очень приятная связь была, когда «Профессор зубов» - теплоход стоял на рейде в Мирном, и там на станции работал Кренкель. Слышно было в оба конца до 8 баллов. Ну, редчайшее прохождение. Время где-то 12 - 12-30 мск. Я его спрашиваю:
- Позвонить домой, Эрнст Теодорович?
- Позвони, - гремит телеграфом...

Звоню Наталье Петровне...

Теперь сталкиваюсь с такой штукой. Умер Борис Денищук. У него одних дипломов за 300. Никому теперь ничего не нужно. И так каждого из нас подобное ждет. Я только за один диплом дрался - RАЕМ. У меня № 98.

У шведов числюсь как член клуба скоростников. Это грехи молодости. У меня большой запас приема. Я был в сборной команде СССР на международных соревнованиях в Болгарии. Тогда был капитаном Заведеев Игорь Владимирович. Шура Волков, Володя Соха...в, Экслер Сеня, я и целый ряд других товарищей. Это были Первые международные соревнования. Тогда мы тренировались так. Я слушал, как Саша Веремей и Игорь тренировались на 500 буквах в минуту. Я принимал только 350. А если 500, то у меня только 2 слова: так и абзац...

Я, Игорь Заведеев, Сашка Веремей (Сашка тоже классно работал) Хуже всех печатал на машинке Федя Росляков. Игорь-то классно 10 пальцами. Саша Веремей тоже 10-тью. Причем Игорь в угол так уставится. Текст пошел. Он ждет. Потом начинает шлепать. Тюк! Перебрасывает каретку. Потом когда кончается текст, он еще долго печатает. Даже с полминуты. Потому что закон один - чем больше держишь в голове, отстаешь, тем большую скорость принимаешь.

перейти на страницу 3